Несколько лет назад якутян заинтересовала новость о том, что журналист из Финляндии вместе со своей семьей решил переселиться в нашу республику, не в город, а в самое обычное якутское село. В этом году Юсси Конттинен выпустил книгу о своей жизни в Техтюре Хангаласского улуса, в которой рассказывает о своей жизни в селе и как они развенчивали существующие клише о жизни в 50-градусный мороз. Мы приводим отрывок из этой автобиографичной книги.
[...] В Тёхтюре, как и в большей части якутской сельской местности, нет водопровода, зимой воду добывают, растапливая лед. Его обычно заготавливают на всю зиму в конце октября или начале ноября, пока ледяная корка на реках и озерах еще не такая толстая, что не поднять. Заготовка льда для местных чуть ли не праздник: народ собирается к ближайшему озерцу, у каждой семьи свое место, лед пилят на кубики, отделяют пешней и на санках везут к себе во двор. Мы довольствовались тем, что заказали лед на зиму у мужа учительницы музыки нашего старшего сына. Два тракторных прицепа на 7000 рублей въехали к нам во двор за день до того, как мы уехали на осенние каникулы. Нам советовали закрыть груду досками от бессовестных собак, но у нас не было времени, мы решили, что будем брать воду с ароматами дня.
Глобальное потепление казалось очень далекой угрозой.
Когда в конце октября мы уезжали на север, дневная температура опустилась на несколько градусов ниже нуля, но когда мы вернулись в начале ноября, мороз достиг уже -30 градусов, а глобальное потепление казалось очень далекой угрозой. Мороз крепчал весь ноябрь, и, наконец, 24 ноября он побил рекорд в -40. Якутское солнце по-прежнему ярко светило, но холмы за селом уже спрятались под морозным одеялом. А жизнь в селе текла как обычно. Наш старший плелся знакомой дорогой в школу. Когда я смотрел новости, что в Финляндии шел мокрый снег, я чувствовал безмерную благодарность Якутии за настоящую зиму.
[...] В избе тепла хватало на всю зиму. В Якутии дома часто приходится топить дровами, но в нашей деревне – газовое отопление. В углу стояла уродливая газовая горелка, она нагревала воду, текущую по батареям, до нужной температуры, а наша бревенчатая изба, законопаченная мхом, очень хорошо держала тепло. И это удовольствие не такое и дорогое по финским меркам: за февраль за газ мы заплатили чуть больше 1500 рублей. Спальни располагались в плохо построенном крыле, из углов дуло, но тут даже в самый разгар якутской зимы было не холоднее, чем в нашем деревянном доме в Хельсинки, а тому полторы сотни лет. С другой стороны, была бы обычная печка на дровах, отопление было бы гарантировано. В нашем доме из-за газа печь убрали. В случае прорыва на газопроводе к дымоходу надо было бы быстро приставить запасную угольную или дровяную буржуйку или достать где-нибудь электрообогреватели и теплопушки. Пару раз огонь в газовой печи потухал, но мы отделались только легким испугом. Газовщик приходил, проверил трубу и посоветовал скалывать лед на воздухозаборнике. И хотя якуты научились жить в экстремальных условиях, это не означает, что они получают удовольствие от холода.
В противовес зимним морозам они хотят отдыхать в нормальном теплом доме. Иногда в жилищах и общественных помещениях зимой могло быть до 30 градусов тепла. В детском саду бывало так невыносимо жарко, что дети бегали в одних футболках. Нам повезло, во дворе у нас баня: там можно было помыться, потому что водопровода в доме не было. Операция та же, что на обычной финской даче: вначале воду нагревают в кастрюле, потом смешивают с холодной водой в тазу и выливают на себя, пока не смоется мыло. Правда, натопить нашу баню во время трескучих морозов, была еще та работка. Нужно было много дров, а вода, когда ее брызгали на печь, поднимала ржавчину, да и пар вообще никакой. На уровне пола температура была ниже нуля, и в бане приходилось стоять в шлепках. Чтобы ногам было теплее, мы поставили на скамейку еще вторую скамейку и сидели на ней, как куры на насесте. Остывание происходило быстро – в раздевалке или на улице. Оставшуюся воду надо было немедленно заносить в дом, иначе она тут же замерзала. В бане подстерегали и другие опасности: жену один раз сильно ударило током от старинной розетки в раздевалке, но, к счастью, она выжила.
Холодная прихожая нашего дома стала естественным холодильником для хранения продуктов. А все, что мы оставили на сохранение снаружи, не выдержало сибирской зимы: клей на ботинках жены раскрошился, а металлические крепления на лыжах отломались. И вот 8 декабря это наконец-то произошло. Спирт в уличном термометре упал в самый низ шкалы, на 50 градусов мороза. Безветренно. Лицо сжимало от мороза, но казалось, что утро было просто чуть холоднее, чем обычно. Из-под морозной дымки сияло якутское солнце, белое, как на флаге республики. Наш старший обрадовался: при температуре ниже -45 у начальных классов нет уроков, а при -50 школу вообще закрывают. А вот детский сад работал. По дороге, прикрыв лицо шерстяным платком, пастух, как ни в чем не бывало, скакал на работу. Народ выгонял коров на улицу, чтобы попили из проруби в пруду, – все как обычно, лошади стадом бродили по лугу, морды в инее вытаскивали из-под снега что-то съедобное. Тепло одевшись, я топал в уличный туалет. Вопреки городской легенде, моча не застывает ледяной дугой. Тут, на якутском морозе, мы и другие клише проверили. Слюна тоже не замерзает при 50-градусном морозе, пока не коснется земли, если ее поймать на лету – плевок как плевок. Когда идешь в морозной дымке, не образуется коридор, и то, что можно услышать звуки за пять километров, – ерунда. Зато кипяток, если его выплеснуть в воздух, исчезает обещанным чудом настоящей зимы – кристаллами на земле. Стереотипы о сибирской зиме, по крайней мере для нас, оправдались: было очень холодно. Для тех, кто обожает зиму, просто здорово, что не надо было беспокоиться, будет ли завтра мороз. Еще несколько месяцев точно будет!